Принято считать, что все продукты питания в России производятся агрохолдингами. Но помимо них есть еще огромное количество личных подсобных хозяйств, которые в отдельных регионах производят гораздо больше сырого молока и овощей, чем профессиональные аграрии. Тем не менее, роль ЛПХ и небольших ферм в нашей стране сильно приуменьшена
За последние 10 лет количество фермеров в России снизилось на 40% — их осталось чуть больше 200 тысяч.
В Европе, напротив, мелких фермеров холят и лелеют. Например, в Швейцарии для небольших хозяйств выделяются одни из самых больших субсидий в мире, а доля помощи государства в доходах мелких фермеров превышает 50%. Примерно такая же ситуация в Японии. В России же субсидии, как правило, достаются только сильным и богатым. К тому же между крупным и мелким бизнесом в АПК идет непрекращающийся конфликт из-за земли. Возможна ли кооперация агрохолдингов и ЛПХ? В этом вместе с экспертами и участниками рынка разбирался журнал «Агротехника и технологии».
Многие считают, что в России сельское хозяйство должно быть отдано на откуп крупным компаниям. Так сложилось, что это удобно всем: торговым сетям необходимо регулярно закупать продукты питания в больших объемах и желательно у кого-нибудь одного, чтобы не плодить контракты; переработчикам выгодно получать сырье от небольшого количества хозяйств, чтобы логистика была проще и дешевле; а потребителям важно знать бренд.
Из-за того, что почти вся продукция покупается россиянами в крупных сетях, настоящих фермерских рынков в России очень мало. По данным Росстата, за январь-сентябрь 2017 года доля оборота розничных торговых сетей в общем объеме оборота розничной торговли достигла 29,5%. Пять лет назад она составляла всего 20%.
По данным того же Росстата, за последние 10 лет количество фермеров в России снизилось на 40% — их осталось чуть больше 200 тысяч. Однако те, что выжили, серьезно увеличили за это время свои площади — в 2,5 раза, в среднем до 269 га. И тем не менее, их наделы значительно меньше средней площади земли российской сельскохозяйственной организации: по статистике она составляет 5,9 тыс. га. А если из этой статистики убрать ЛПХ (в среднем 0,7 га на каждое личное подсобное хозяйство), то получится, что каждое сельхозпредприятие имеет по 11,9 тыс. га.
Эти данные показывают, насколько укрупняется средний российский сельхозпроизводитель и как тяжело приходится мелким производителям. «Крепких середнячков» среди российских фермеров мало, и тому есть несколько причин.
Страна больших
В нашей стране сложилась уникальная ситуация: в результате того, что у сельхозпроизводителей разные интересы, они борются не за свои права, а против друг друга. Всем известны нашумевшие земельные конфликты на Кубани и тракторные марши на Москву. Это как раз отголоски земельной войны.
Но дело не в конфликте небольших хозяйств и агрохолдингов. Как раз в этом плане в России далеко не уникальная ситуация. Вопреки распространенному заблуждению, фермер в большинстве стран мира вовсе не свободный и не очень успешный предприниматель. «Похожая конфликтная ситуация между мелкими и крупными аграрными производителями наблюдается в Бразилии. Там тоже есть агрохолдинги, хотя и не такие большие, как в России, и там тоже идет борьба между крупными и мелкими формами аграрного производства. Причем, также как и в России, в Бразилии примерно половину сельхозпродукции производят крупные аграрные предприятия, а остальное — малые аграрные и семейные предприятия», — приводит пример директор Центра аграрных исследований РАНХиГС при Президенте РФ Александр Никулин.
Однако наша особенность состоит в том, что некоторые российские аграрии контролируют огромные площади земли, все увеличивая размеры своих хозяйств. У некоторых агрохолдингов под контролем оказывается полмиллиона и более гектаров земли. Впрочем, уже встречаются крупные и сверхкрупные (5−20 тыс. га) семейные фермерские хозяйства. А семейные фермы, которые обрабатывают 1−2 тыс. га, в некоторых регионах России особо крупными порой уже не считаются. Особенно много крупных фермерских хозяйству сейчас на юге Сибири.
Хорошо ли иметь в стране хозяйства средней площадью почти 12 тыс. га — большой вопрос и с точки зрения эффективности производства, и в социальном плане.
«О том, должно ли крупное и сверхкрупное хозяйство доминировать в России, спорят еще со времен знаменитого экономиста Александра Чаянова (1888−1937), как раз много занимавшегося исчислением оптимальных размеров сельскохозяйственных предприятий. Современные исследователи чаще всего полагают, что оптимальный размер аграрного предприятия в России в среднем мог бы составлять примерно 2−2,5 тыс. га земли и несколько сот голов скота», — рассказывает Александр Никулин.
Тем не менее, консолидация в России идет очень быстрыми темпами, и уже многие предрекают, что в скором времени агрохолдинги будут занимать основную долю рынка. Так, генеральный директор Petrova Five Consulting (аналитика, маркетинг и брендинг в АПК) Марина Петрова полагает, что для России это более чем вероятный вариант. «Эта тенденция наблюдается уже в птицеводстве, свиноводстве, растениеводстве, началась консолидация и в молочной отрасли. В перспективе это приведет к тому, что цены снизятся за счет создания полной цепочки от выращивания до переработки и реализации через собственную сбытовую розничную сеть и сеть HORECA. Так что в ближайшее время основные объемы государственной поддержки будут перенаправлены на поддержку крупных холдингов и кооперативов. И в этой ситуации фермерам в одиночку будет крайне сложно им противостоять», — прогнозирует Петрова.
Но пока, к сожалению, консолидация в российском варианте — это только слияния и поглощения хозяйств. Сотрудничество и кооперация в России очень редко встречается, и это главная особенность и проблема наших аграриев.
От любви до ненависти
Спектр взаимоотношений между фермерами и агрохолдингами очень широкий — от поглощения маленьких хозяйств до сотрудничества с ними. Про борьбу за землю и бюрократию в агросекторе журнал «Агротехника и технологии» писал в статье «Земля и воля» (№ 4, 2017 год). Распри из-за сельхозугодий — причина постоянной напряженности на юге России, где сельское хозяйство наиболее развито, и где расположены многие крупнейшие агрохолдинги. К тому же почвы там черноземные, то есть самый лакомый кусок. Эти земельные наделы стали причиной многочисленных судов и споров, а также тракторных маршей на Москву.
Успешные аграрные предприятия на Кубани (площадью 2−3 тыс. га), например, чаще всего выделялись из бывших колхозов, размеры которых достигали 10−15 тыс. га, рассказывает Александр Никулин. Но даже они, являясь достаточно крупными по международным меркам хозяйствами, опасаются экспансии сверхкрупных агрохолдингов, с которыми им приходится соперничать за землю и другие ресурсы. Ведь, в отличие от агрохолдингов, они получают гораздо меньше поддержки от государства и не способны лоббировать собственные интересы так, как это умеют агрохолдинги. Что уж тут говорить про совсем маленькие фермы.
Впрочем, севернее Кубани, где концентрация крупных агрохолдингов ниже, а почвы беднее, большой и мелкий бизнес в АПК существуют параллельно, не мешая друг другу. «Никакого особого взаимодействия между крупным и мелким бизнесом в моей сфере нет, по крайней мере в нашем регионе», — констатирует директор козьей фермы «Лукоз Саба» (около 4,6 тыс. животных в республиках Марий Эл и Татарстан) Тарас Кожанов. По его словам, консолидации и укрепления тоже не заметно. Более того, практика показывает, что выгоднее иметь среднее по величине хозяйство, так как с укрупнением теряется эффективность, считает аграрий.
Иногда его компания покупает молоко у мелких частников, но сотрудничество с ними осуществляется эпизодически и в ограниченных масштабах — только чтобы поддержать их, заверяют в «Лукоз Саба». С крупными компаниями конфронтаций нет, потому что земли в регионе все еще гораздо больше, чем желающих на ней работать. Так что фермеры могут держать обиду на «Лукоз Саба» только из-за невысоких цен. «Меня мелкие хозяйства периодически критикуют за то, что я дешево продаю козий сыр. Но с моей стороны вины нет: если можно было бы его продавать дороже, я бы, конечно, это сделал. Рынок диктует такие цены. А у других фермеров продукция дороже, потому что у них небольшие объемы производства — несколько сотен килограмм в месяц, а то и меньше. Это сильно повышает себестоимость производства», — делится Тарас Кожанов.
Вообще, в молочном животноводстве агрохолдинги и мелкие производители пока не пересекаются не только в его регионе, но и по всей России. «Поскольку в нашей стране дефицит молока, место на рынке находится всем. Другое дело — диспропорции в цене на сырье у агрохолдингов и мелких производителей. Премию получают за качество и объем, а стало быть, чем больше молока производят в хозяйстве, тем проще логистика для завода, и сотрудничество для него выходит выгоднее», — констатирует исполнительный директор Союзмолоко Артем Белов.
Единственная сфера АПК, где фермеры и агрохолдинги работают вместе, — это производство говядины. Именно в мясном животноводстве есть множество примеров успешного сотрудничества, причем, это распространенное явление, которое, вероятно, скоро станет стандартом этой отрасли. Причина в том, что кооперация в данной сфере выгодна.
Генеральный директор Национального Союза производителей говядины Роман Костюк утверждает, что небольшие хозяйства могут повысить производительность труда именно в мясном животноводстве. Дело в том, что у животных есть привязанности и за ними нужен уход квалифицированных людей. А агрохолдинги в отличие от небольших хозяйств не могут обеспечить «адресный» подход к животным.
«Выращивать телят должны фермеры, а уже откармливать их и производить продукцию — агрохолдинги. В США успешно работают более 650 тыс. хозяйств, где всего 50−200 голов коров. Как раз на таких предприятиях сосредоточено больше половины поголовья страны в мясном животноводстве», — приводит данные Костюк.
Впрочем, кооперативный подход в мясном животноводстве существует и в нашей стране. Например, при создании мясного кластера в Воронежской области, который строят с 2014 года, применили именно такой принцип. Центром этого кластера стала группа компаний «Заречное», которая производит мраморную говядину под брендом «Праймбиф» и закупает телят у фермеров для производства продукции под брендом «Заречное». По словам бренд-менеджера ГК «Заречное» Дмитрия Дубового, для контроля входного сырья есть ряд критериев и категорий.
Сотрудничество с фермерами началось в 2015 году, и сейчас компания имеет целую базу небольших хозяйств, у которых закупаются бычки. В будущем планируется запуск проекта, целиком посвященного откорму закупленного у фермеров молодняка.
«Мираторг» пошел еще дальше и закупает молодняк для откорма сразу в нескольких регионах. Несмотря на то, что компания владеет крупнейшим в мире материнским поголовьем породы абердин-ангус, превышающим 150 тыс. голов, сотрудничество с фермерами выгодно, утверждает руководитель пресс-службы «Мираторга» Дмитрий Сергеев.
По его словам, компания сотрудничает с более чем 1,5 тыс. фермеров и готова закупать КРС в радиусе 5 тыс. км от откормочных площадок в Брянской и Орловской областях. Специально для закупки скота у фермеров и небольших хозяйств «Мираторг» даже запустил электронную площадку, где сельхозтоваропроизводители могут не только ознакомиться с требованиями к скоту и условиями сотрудничества, но также оставить заявку на продажу и получить консультацию.
Дмитрий Сергеев утверждает, что активная политика компании по налаживанию связей с сельхозпроизводителями уже привела к росту закупочных цен на живок на 10−15% в целом по региону с момента появления программы «Мираторга» в 2015 году.
Формы сотрудничества между предприятиями в различных сферах АПК, которые возможны на Западе, в России пока еще встречаются редко. За рубежом крупные компании понимают, что гораздо эффективнее, если сельскохозяйственное производство обеспечивается непосредственно фермерами. А на плечи крупного бизнеса ложатся заботы о финансах, внедрении технологий, а также организации переработки и сбыта. «В России эта схема пока не налажена, поэтому большинство агрохолдингов работают в сфере, где возможна широкомасштабная индустриализация сельского хозяйства (полеводстве, свиноводстве и птицеводстве), делая ставку исключительно на наемных работников. Однако в других отраслях, меньше поддающихся стандартной широкомасштабной аграрной индустриализации, преобладают именно фермерские семейные хозяйства», — считает Александр Никулин.
Аграрии всех стран соединились
Впрочем, отсутствие взаимопродуктивного сотрудничества крупного агробизнеса и фермерских семейных хозяйств нельзя ставить в вину исключительно агрохолдингам.
Современные российские фермеры часто предпочитают оставаться индивидуалистами.
Если в США фермер может состоять в десятках кооперативов (от закупочных до технологических) и благодаря этому отстаивать свои права, то в России сильных фермерских кооперативов почти нет, говорят аграрии.
Сельскохозяйственные кооперативы стали возрождаться в России еще в начале 1990-х, но по разным причинам они остаются малопопулярными и недостаточно эффективными. «Идею многообразной сельскохозяйственной семейной кооперации дискредитировали еще советские колхозы. Поэтому сейчас, в условиях рыночной экономики, необходима поддержка государства. Знаменитые и сильные кооперативы — Valio, CHS, Mondragon или Arla — в свое время были созданы при безусловной государственной поддержке, сохраняющей свое действие до сих пор. Поэтому без возрождения сельскохозяйственной кооперации устойчивого развития фермерства у нас не будет», — уверен Александр Никулин.
В Японии, например, в кооперативы входят более 90% всех фермеров, их кооператив ZEN-NOH один из крупнейших в мире. Фермы там небольшие, но отстаивать свои права благодаря такому объединению они могут на самом высоком уровне, и поэтому доля государственных субсидий в их прибыли составляет более 50%. Благодаря госдотациям даже небольшие хозяйства могут жить достойно.
К сожалению, в России фермеры не только не состоят в кооперативах, но и не видят в них смысла, по крайней мере в тех, что существуют в их регионах и отраслях. Алексей Бурков, который владеет семейной молочной фермой на 25 коров (производит 500 кг молока в день, перерабатывает и продает на самой ферме) в Московской области, давно интересуется кооперативами, но коллег, желающих скооперироваться, так и не нашел. По его словам, на данный момент ему не с кем состоять в кооперации, к тому же никто пока не пытался создать кооператив производителей молока в Подмосковье.
«Чтобы возникла кооперация, нужны равные партнеры и общие интересы. К сожалению, пока в моем регионе такого не наблюдается. Нечто похожее на кооперацию возникает, когда соседи выручают друг друга. Например, 2−3 фермера совместно арендуют магазин для продажи своей продукции. Или один одалживает у другого трактор, а взамен получает комбайн. Чаще всего это друзья, и у них высокий уровень доверия друг другу», — описывает фермер положение дел у себя в регионе.
Впрочем, примеры западных молочных кооперативов ему тоже не очень нравятся. В частности, он полагает, что финский кооператив Valio по ценообразованию на сырое молоко схож с теми же Danone или PepsiCo. «Не будет же Valio в ущерб всей компании закупать молоко по комфортным для фермеров ценам? Мне кажется, что нет, это еще одна обычная большая компания-переработчик, каких в России много. Да и зачем создавать такое сотрудничество искусственно? Раз у нас таких кооперативов не возникло, то и не надо, так сложилась история. Это просто факт и ничего особенного в этом нет», — считает Алексей Бурков.
Помимо прочего он опасается, что даже в самом простом кооперативном объединении может возникнуть несправедливое распределение ресурсов. Например, близкий знакомый руководства получит привилегии при сбыте или обязательно будет спор из-за использования техники, и некоторые члены кооператива могут ее не дождаться, а значит, пшеница не будет вовремя убрана, или молоко не дождется молоковоза. По этой причине Алексей Бурков работает самостоятельно и предпочитает все вплоть до сбыта делать на своей ферме, чтобы не зависеть ни от кого.
Однако такая самобытность российских фермеров может быть причиной их проблем, в частности с закупочными ценами и землей. По мнению сельскохозяйственных союзов и ученых, в экономике АПК поодиночке существовать опасно. «Нет никаких причин, из-за которых мелкие хозяйства не могли бы договориться и создать кооперацию. Но, к сожалению, этого не происходит, поэтому молоко у таких мелких хозяйств приходится забирать трейдерам — завод просто не в состоянии всех объехать. В результате сейчас 30% сырого молока в России закупается трейдерами, а ведь кооператив вполне мог бы решить эту проблему», — уверен Артем Белов.
Кроме того, без фермерства не получится устойчивого развития сельского хозяйства, уверены все опрошенные «Агротехникой и технологиями» специалисты и эксперты. Тарас Кожанов считает, что с приходом агрохолдингов в села до 70% их жителей остаются без работы. Фермеры же, напротив, служат основой развития сельского хозяйства, полагает Александр Никулин. Без них никакого устойчивого развития сельского хозяйства не получится, не говоря уже о качестве продукции. Именно поэтому в ЕС и США поддерживают даже мелких фермеров, выдавая им субсидии и дотации, хотя, казалось бы, дешевле закупать еду за рубежом или производить ее в больших хозяйствах. Иными словами, на западе понимают, что без фермеров просто не будет среднего класса в сельской местности, а значит, не будет будущего у сельского хозяйства.
